Ренуар

Огюст Ренуар едва не стал оперным певцом. В церковном хоре, состоящем сплошь из мальчишек, 13-летний Огюст чувствовал себя на своем месте: большие органные трубы скрывали его от глаз молящихся, зато он видел и чувствовал всех. К утренней мессе приходили грузчики, торговки, рабочие, швеи и мясники. «Именно тут, в эти холодные зимние утра, я понял Рембрандта», — вспоминал Ренуар позже.

155232480_4620264934657244_760893095745270410_n

 

У него был красивый баритон, нотная грамота и сложные пассажи давались все лучше. Регентом хора и церковным органистом был тогда Шарль Гуно, еще молодой и неизвестный (опера «Фауст» появится только через 10 лет), всерьез подумывавший в эту пору своей жизни о принятии духовного сана. Регент был уверен: у Ренуара есть все шансы стать известным оперным певцом. Он дает мальчику частные уроки, уговаривает родителей выбрать для сына музыкальное образование, дарит билеты в оперу для всей семьи, обещает зачислить Огюста уже сейчас в оперный хор. Он сможет совсем скоро зарабатывать десятки тысяч в год!
Но большие деньги для Огюста ни сейчас, ни позже, никогда не будут убедительным аргументом. Подумать только — стоять на сцене у всех на виду, и никаких органных труб, за которыми можно спрятаться. Нет, опера точно не для него.
У Ренуара были особые представления о богатстве и бедности. Он не ездил первым классом и по 10 лет носил один костюм, в голодной юности ходил по немощеным улицам, чтоб не изнашивались туфли, а став знаменитым и богатым, купил поместье Колетты, чтобы спасти эту землю от вырубки 500-летних оливковых деревьев.
«Богатый» он говорил, когда имел в виду «настоящий». Считал пошлым хрусталь и богатыми — кривоватые зеленые бутылки, которые выдувались стеклодувами и не были похожи одна на другую, богатым для него был темный хлеб и поросшая мхом черепица, а бедными — подстриженные газоны, люстры, чехлы на мебели и книги об истории искусства в двух главах.
Ренуар не давал чаевых официантам, но щедро одаривал обманутых нотариусами и прочих несчастных, которые ежедневно просили у него денег для больного ребенка, умирающей тетушки и невинно осужденного мужа. Родные оберегали художника от наглых просителей-фантазеров, поэтому чаще всего «несчастные» подстерегали его по пути из дома в мастерскую. Но и для этих случаев мадам Ренуар придумала схему защиты: натурщица, завидев просителя, бежала в мастерскую и полностью раздевалась, быстро принимая живописную позу. Только опасение, что натурщица простудится, могло заставить Ренуара поскорее выпроводить визитера и топить вовсю камин, который для себя одного он никогда не разжигал.
Ренуар был безумным отцом. Он все делал не так, как положено или кем-то доказано, он был волшебником, вдохновителем, сказочником. Чтобы угомонить маленького сына Жана на полчаса для позирования, ему прямо в мастерской читали Андерсена. Однажды в мастерскую во время такого детского сеанса заглянул кто-то из знакомых Ренуара и возмутился: «Зачем вы читаете ребенку эту ложь? Он будет думать, что животные разговаривают!» Ренуар улыбнулся и ответил: «Они и правда разговаривают!»
Ренуар с женой часто бывали в театре. Первый сын Пьер родился совсем недавно — и они просили соседку присмотреть за малышом, уезжая на очередную премьеру. В антракте вдвоем летели домой на фиакре, чтобы одним глазом взглянуть на спящего сына, и возвращались точно ко второму акту. Потом то же самое они будут проделывать с маленьким Жаном, независимо от надежности сиделки и родительского опыта.
Жан не был красавчиком, походил на лягушонка и, увидев его впервые, мать в шутку сказала: заберите от меня этого уродца. Но его волосы были — чистое золото. Сыновьям отращивали шевелюры, преследуя две цели: защитить голову от возможных травм и подарить Ренуару несколько новых вдохновляющих золотистых бликов на детских волосах. Жан распрощался с волосами, когда родился младший брат и любимая модель Ренуара — маленький Клод.
Ренуар участвовал в художнических дуэлях. Там не было шпаг и пистолетов, темпераментные художники выясняли отношения при помощи картин. Эдгару Дега однажды страшно понравился небольшой пейзаж, который Ренуар едва закончил. Недолго думая, Ренуар подарил коллеге картину. А в качестве ответного подарка получил пастель с изображением лошадей. Но подарки недолго радовали обоих художников: Ренуар пошутил, а Дега не любил шуток по поводу своих убеждений.
Франция тогда разделилась на две части: одни были за еврея Дрейфуса, другие — против. В разгар этой дрейфусарской истерии Писсарро пригласил Ренуара участвовать в очередной выставке импрессионистов. Дега разволновался: «Вы же откажетесь?» «Чтобы я выставлялся с Писсарро, Гийоменом и Гогеном, этой шайкой евреев и социалистов, да вы с ума сошли! Я слишком боюсь себя скомпрометировать!» — улыбается Ренуар. Дега шутку не оценил, в бешенстве он возвращается домой и тут же отправляет Ренуару назад его несчастный пейзаж. Не раздумывая ни минуты, Ренуар с тем же посыльным возвращает Эдгару Дега его злосчастную пастель.
Политика для Огюста Ренуара была делом второстепенным и не стоящим внимания. «У толпы нет мозгов!» — шутил Ренуар, вспоминая историю о том, как его приняли за шпиона, рисующего план набережных Сены, и едва не утопили на месте. Быстро собравшиеся зеваки вошли в азарт и требовали немедленной расправы над шпионом. Но случилось чудо: гвардейцы решили не топить Ренуара, а расстрелять. Расстрел решено было перенести в мэрию, но чудо случилось еще раз. Уже попрощавшись мысленно с жизнью, Огюст шел на расстрел и вдруг увидел знакомое лицо — это был Рауль Риго, беглый журналист-республиканец, которого несколько лет назад Ренуар спас от голодной смерти и поимки. Теперь Риго был комиссаром полиции и важным человеком, в честь художника поймавшие его гвардейцы бодро спели Марсельезу и отпустили с заветным пропуском.
В Париже уже была Коммуна, а за его пределами — версальцы-монархисты, между ними — аванпосты. Пропуск республиканцев у него уже есть, а значит, теперь можно смело навещать семью, которая пережидает парижскую бойню в Лувесьенне. Пропуск версальцев тоже окажется у художника в кармане совсем скоро — еще один старый друг позаботился. Главное — не показывать ни одной из сторон пропуск противника — иначе от расстрела уже никакое чудо не спасет.
Между аванпостами Ренуар нашел дерево с вместительным дуплом. Перед пересечением границы он брал из дупла нужный пропуск, а опасный прятал. Идя назад, совершал спасительный обмен. У него была семья по одну сторону и пара незаконченных картин — по другую.
По материалам artchive.ru