Смотрю на старую фотографию, с которой, запечатлено начало истории моего рода, это всё моё наследство и память о моих предках. Так вот, смотрю и вспоминаю рассказы моего деда Герасима, он здесь как раз стоит белобрысенький, возле моего прадеда Александра. Но вспоминания пойдут о более позднем его возврате. Времена Гражданской войны он помнил хорошо, потому что уже был довольно взрослым юнцом, как тогда говорили — недоросль.
Были у деда старшие братья Фёдор и Яков, вернулись они с Первой мировой войны без царапинки, молодыми, здоровыми парнями. Старший, Яков имел два «Георгия» и чин казацкого есаула, а Федор, откормив клопов в окопах, вернулся домой рядовым.
Прадед, было, начал подыскивать им невест, да тут пришла другая беда, революция…
Наверное, как и сейчас, в большой семье, непонимание, восприятие ситуации переросло в междоусобицу, так родные братья оказались на разных баррикадах.
Фёдор стал активистом, отбирал у богатых нажитое, ушел в Красную армию и воевал с батькой Махно, в Херсонских степях. Яков же, вернулся в регулярные войска атамана Шкуро и воевал на стороне белых. За два года скитаний, родной дом несколько раз доставался то красным, то белым. Но были случаи, когда в родительском доме, братья встречались вместе. Встречи проходили в жарких объятиях, до изнеможения. Снимали с себя шашки и ремни, в одних рубахах, как говорят, «тет-а-тет» выясняли отношения. Разливали их водой, чуть ли не растягивали лошадьми. А потом… изнеможенные, непобеждённые и гордые, засыпали на сеновале, а зимой на печи, в обнимку, как в детстве. Только мать смирно сидела возле них, до утра и плакала, сохраняя их покой и сон.
Ранним утром, кто в дверь, а кто в окно, уходили к своим.
Судьба Фёдора, после окончания войны, резко и неожиданно поменялась, своему образу красноармейца он предпочёл монастырь. В дом свой больше не вернулся. Ушел в веру Господа нашего, отмаливая свою грешную душу и даже был целителем и провидцем. Во время репрессий его судьба разделила участь со всеми страдающими.
Есаул, Слащев Яков Александрович – погиб в Гражданскую, на Сивашских разливах, весточку о гибели принёс в дом брат Фёдор…
У деда было очень много фотографий, он ими дорожил и гордился, говорил, отдаст только после своей смерти. На этих снимках было много офицеров, казаков в полных регалиях. Так судьба распорядилась, что я не смог заполучить это наследство, всё досталось младшей дочери моего деда.
Но я отчетливо помню один снимок мужской компании, где в центре, сидел военный большого чина, в домашней обстановке, расстегнутом кителе, из-под которого виднелась белая рубаха, а рядом стоял мой юный дед. Моё любопытство было не случайным, когда я спросил кто это, мне ответили, что тебе еще рано об этом знать. Лишь только один раз, когда я уже понимал, о чем спрашиваю, когда уже на себе испытал тяжесть моей фамилии, в комсомоле, в военкомате и остальных инстанциях, я получил ответ – это твой однофамилец.
***
P.S. Есть еще одно обстоятельство, о котором не могу не сказать и хочу что бы мои дети передали это своим детям и внукам… а внуки, своим.. что бы помнили, что был в истории был еще один Слащев Яков Александрович – есаул по чину и по чести офицер, который сражался вместе с знаменитым однофамильцем Яковом Александровичем Слащевым «Крымским» — генерал-лейтенантом Белой армии.
Я С НИМ ОДНОФАМИЛЕЦ
Слащёв,_Яков_Александрович
Что ни пишут о нём, не слагают
Но не каждый бы смог совершить
Генеральских заслуг отвергают
Титул «Крымского», слепо прикрытьБелой гвардии, крови он белой
Не дружил с лизоблюдом и вором
Он громил своей тактикой смелой
Сам Махно низвержен с позоромДевять пуль получил не по чину
Был героем суровым, брутальным
Только выстрел позорный в спину,
Оказался десятым, фатальным08 апреля 2012 года
ПАМЯТИ ЕСАУЛУ
Чешуя на песке мстит жара в мираже,
слёз багровых горит солонец…
И махновцы бегут всё добро в дележе,
по степи рассекает свинец.Пересохший Сиваш, Перекоп, соль кругом,
бродит эхо Гражданской войны.
И не знаешь кто наш, где сегодня твой дом,
Вместо хлеба дают белены…Голод, холод в душе, кровь кипит у виска,
— принимается страшный наркоз.
Пересохшие губы в глазах лишь тоска,
так давно не видавшая слёз.Затуманилось всё, брат на брата войной,
смерть косою гуляет в степи.
Заковали людей не прошли стороной,
звенья ржавой от крови цепи.Конь бесстрашный гнедой, Есаул молодой,
прорывались в родные края.
Двадцать девять годков, но висками седой,
«Батей» – звали казачьи братья.По зыбучей косе, где снуют кураи,
переправился ночью отряд.
Стой! Пароль, кто идёт? Отвечают – свои…
Лишь погоны, петлицы пестрят.На рассвете в атаку пошел молодцом;
— и остался лежать в ковыле.
И застыла судьба, — ну, а мог быть отцом,
— украшая мой род на земле.Копоть едкого дыма и трупов угар,
поглощает солёный Сиваш.
Твой последний рубеж тот проклятый Чонгар,
Скудной степи предсмертный пейзаж.21 января 2013 года
——————————————————
Моему деду Якову Слащеву – посвящаю.
