—Дефибриллятор! Разряд!! Ещё!!!—хирург бросил встревоженный взгляд на побледневшую медсестру,—время?! Мне кто-нибудь скажет время?
—Три часа двадцать две минуты,—испуганно оглянулся на монитор с выпрямляющейся зелёной синусоидой ассистент, —Валерий Сергеевич, мы её теряем. Она не выдержит.
—Выдержит, мать твою! Я не дам ей умереть в мою смену! Ещё разряд! Время?!
—Три часа двадцать три минуты…
После мощного удара в сердце, подбросившего её тело, Ольга Евгеньевна почувствовала облегчение. Сквозь приглушённые обрывки фраз и тонкое позвякивание медицинских инструментов, она услышала, как резко хлопнула дверь, и в палате стало тихо. Наконец-то все эти мучения закончились. Не зря Валерия Сергеевича называли врачом от Бога. Хорошо, что она попала именно к нему.
Через секунду к её щеке осторожно прикоснулась тёплая рука. Она ощутила запах табака.
—Убери свои прокуренные пальцы, —с трудом шевеля губами, прошептала она, пытаясь открыть глаза.
Человек, склонившийся над ней, тихо рассмеялся и продолжал гладить её по щеке. Вскоре она начала различать его силуэт и поняла, что перед ней сидел, видимо, молодой врач, в накинутом на плечи белом халате, из-под которого выглядывала голубая футболка в тон потёртым джинсам.
—Ты кто? Интерн? —спросила Ольга Евгеньевна, облизывая пересохшие губы и не дождавшись ответа, добавила: —понимаю, ночное дежурство, профессиональная повинность, сбор материала для диссертации.
—А кого хотела бы увидеть ты? Ангела?
—Почему нет? У каждого человека должен быть свой ангел. Только мой бы не одевался так нелепо. Слушай, интерн, вытащи из меня все эти трубки…
Он смущенно развёл руками, белый халат сполз с его правого плеча, обнажив татуировку с замысловатым языческим символом.
—Не ангельское это дело…
Его цинизм и наглость неожиданно развеселили её. А что? Было бы интересно поиграть в эту игру.
—Значит, ты мой ангел? Хорошо, хоть не грузчик из морга.
—Могу позвать, —безразлично отозвался он, вытащил из кармана уже прикуренную сигарету и с наслаждением затянулся.
—Ты что, с ума сошёл? Курить в реанимации? Ненавижу запах табака. Какой ты, на фиг, ангел, прячешь зажженные сигареты в карманах, как провинившийся школьник.
—Вот такой я хреновый ангел, —улыбнулся он, —ты поэтому и не куришь, что все твои сигареты выкуривал я. Лет с пятнадцати…
Ольга Евгеньевна с интересом посмотрела на интерна. Красиво вписался в тему. Парень неплохо разбирался в психологии. Видимо, последний курс вуза, отделение психиатрии. Теперь главное- не сорваться на преждевременные аплодисменты. Артист!
—А почему тогда мирился с моим пристрастием к… — она вдруг осеклась, рассматривая его лицо. Откуда интерн мог знать, что первую сигарету она действительно попробовала в пятнадцать? Первую и последнюю. Может это кто-то из её бывших знакомых? Интересно, насчет всего остального, он так же легко угадает?
—К алкоголю? —шутливо нахмурился он, откидывая со лба длинные светлые волосы, теперь она могла рассмотреть
его спокойные лучистые глаза. —Да я сам с тобой чуть не запил. Ты много страдала. Жизнь ставила тебя на колени, а я ничем не мог помочь. Сначала не очень счастливое детство, потом череда бед во взрослой жизни. Ты всегда всё носила в себе, никогда не жаловалась, плакать не умела.
—Но иногда так хотелось…
—Понимаю, тяжело. Видел, что было с тобой, когда ты потеряла первого ребёнка. До сих пор разговариваешь с ним, несмотря на прекрасную взрослую дочь? Сколько бы ему исполнилось сейчас?
—Двадцать восемь лет.…—Ольга стала задыхаться, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, — не надо об этом. Я очень виновата.
—После смерти родителей и неудачного брака? Тебе было чуть больше двадцати, хрупкая романтичная девочка.
Я боялся, ты сломаешься. Страшно оказаться на улице и сменить студенческие конспекты на рабочую спецовку.
А помнишь то неудачное падение со стремянки, на груду обрезков металла и битого стекла? Шрамы остались…
Ольга Евгеньевна закачала головой:
—Я просто сильно уставала. Приходилось много работать. Мне всегда хотелось спать.
—…шрамы остались на моих крыльях, —осторожно перебил интерн, — ты так часто взваливала на свои плечи непосильную ношу, что не выдерживал даже я.
—Ладно, ты победил, —сдалась Ольга Евгеньевна, — можешь выйти из образа. Откуда ты обо мне так много знаешь, интерн? Разве об этом можно прочесть в моей истории болезни?
—Конечно, —он снова коснулся её щеки, — а ещё там написано, что ты впервые влюбилась совсем недавно, в сорок семь лет. И встретила, наконец, настоящую любовь. Ту самую, посланную небом. Только не решаешься принять это, как должное. Почему ты думаешь, что не заслуживаешь счастья?
—Боюсь, —Ольга Евгеньевна не на шутку разволновалась, — он такой талантливый и красивый, а я…
—Он думает о тебе то же самое. И очень одинок. Помоги ему. Сделай шаг навстречу. Разве ты не чувствуешь взаимного притяжения?
—Чувствую. Когда он появился в моей жизни, у меня крылья выросли. Но мне стало страшно. Как я раньше жила без него? И почему именно теперь? так поздно…
—А кто определяет время любви? Это же не точное время смерти! Ты за свою жизнь все долги отдала. И свои, и чужие. Остался единственный — долг перед собой. Позволь себе стать счастливой, хотя бы на мгновение. Это- твой мужчина. Если бы ты знала, сколько мне пришлось сломать перьев, чтобы он нашёл тебя.
—Ты переигрываешь, интерн. Я понимаю, всё это —последствия наркоза, да? Заканчивай это шоу… —она отвернулась к стене. Ей стало трудно дышать.
—И ещё, я не должен был этого говорить, —в комнате повеяло прохладой, — с тех пор, как ты оказалась здесь, он перестал спать и есть. Мечется, как раненый зверь в клетке. Ему без тебя плохо.
—Неужели я действительно люблю и любима? Господи, как хорошо.
—Ничего не бойся,—интерн смотрел на Ольгу Евгеньевну печально и скорбно, словно прощался с ней.
—Но так не бывает… в зрелом возрасте… и чтоб такое счастье обрушилось…
—Не бывает, чтобы кто-то другой прожил за тебя твою жизнь. Но если есть хотя бы один шанс стать счастливой, пусть на год, на день, на мгновение, не отказывайся от него, потому что это- ТВОЯ любовь. И ничья больше.
—Любовь… —задумчиво повторила Ольга Евгеньевна и тихо рассмеялась. —Как благодатно на душе. Такое ощущение, что моего сердца касаются крылышки сотен вспорхнувших бабочек. Мне так радостно и спокойно сейчас. Слушай, интерн, дорогой мой интерн! Ты не представляешь, как много для меня сделал. Я поверила, что всё возможно! Так хочется быть любимой. Я обязательно скажу ему. У нас всё получится. Я знаю, я успею…
***
Валерий Сергеевич медленно стянул с лица марлевую повязку и устало произнёс:
—Точное время смерти — три часа двадцать три минуты. Я сделал всё, что мог. Жаль, красивая женщина. Лицо у неё такое светлое, словно она улыбается.
И очень счастлива…
Автор: Aлина Дольская
